Ирмайт и ирмайтята, издранное

[Saitarien]

да да я не удержалась конечно

"... - У него было столько дел. Твой отец был занятым человеком.
Толстый Чарли попытался определить, шутит миссис Хигглер или нет, но так и не смог. Однако она не улыбнулась.
- Столько дел? Каких, например? Рыбачить с моста? Играть в домино на веранде? Ждать неизбежного изобретения караоке? Он не был занятым человеком. Сомневаюсь, что за все то время, что я его знал, он хотя бы день работал.
- Тебе не следует так говорить про отца.
- Но это же правда! Он был никчемным. Скверным мужем и скверным отцом.
- И что с того! - с нажимом сказала миссис Хигглер. - Его нельзя судить по тем же меркам, что и обычного человека. Надо помнить, Толстый Чарли, твой отец был богом.
- Богом среди людей?
- Нет. Просто богом. - Она произнесла это совершенно буднично и нормально, как если бы сказала: "У него был диабет" или просто "он был негром".
(...)
- Если мой отец был богом, а должен сказать, что я ни в коей мере с этим не согласен, то почему я не бог? Вы ведь пытаетесь сказать, что я сын бога, да?
- По всей очевидности.
- Тогда почему у меня не получается выигрывать на скачках или творить чудеса?
Она шмыгнула носом.
- Все хорошее досталось твоему брату.
(...)
- Беда с вами, молодежью, - сказала она. - Вы думаете, будто все знаете, а сами только вчера на свет родились. Да я за всю свою жизнь забыла больше, чем ты когда-либо знал. Ты ничегошеньки не знаешь о своем отце, ты ничегошеньки не знаешь о своей семье. Я сказала, что твой отец бог, а ты даже не спросил, какой именно.
Толстый Чарли порылся в памяти, стараясь вспомнить имена каких-нибудь богов.
- Зевс? - рискнул он.
Миссис Хигглер издала странный придушенный звук, точно чайник, подавляющий в себе желание закипеть. И Толстому Чарли осталось только признать свое поражение.
- Купидон?
Она издала новый звук, который начался как возмущенный треск, а закончился хихиканьем.
- Так и представляю себе, как твой папочка разгуливает в пушистых памперсах с огромным луком и стрелой.
Она опять захихикала и едва не поперхнулась кофе.
- В стародавние времена, когда он был богом, его звали Ананси.

(....)

Вы скорее всего знаете кое-какие сказки об Ананси. Наверное, нет на свете людей, которые не знали бы ни одной истории про Ананси.
Когда мир был молод и все истории рассказывались впервые, Ананси был пауком. Он попадал в разные переплеты и всегда из них выпутывался. Знаете сказку о Смоляном Чучелке, которую обычно рассказывают про Братца Кролика? Изначально это была история об Ананси. Кое-кто считает его кроликом. Но они ошибаются. Он не был кроликом. Он был пауком.
(...)
...ведь любые истори принадлежат Ананси.
В стародавние времена все звери хотели, чтобы сказки называли в их честь. Это было в те дни, когда песни, которыми творился мир, еще пелись, в те дни, когда еще выпевали небо, и радугу, и океан, в те дни, когда звери были людьми, а не только животными. И паучок Ананси одурачивал всех, особенно Тигра, потому что хотел, чтобы все истории назвали его именем.
Сказки - как пауки: у них длинные ноги. Сказки - как паутина, в которой запутывается человек, но которая так красива, когда рассматриваешь, как изящно сплетаются ниточки над листком, как драгоценными каплями блестит на них утренняя роса.
В чем дело? Хотите знать, выглядел ли Ананси как паук? Конечно, выглядел - кроме тех случаев, когда выглядел как человек.
Нет, он никогда не менял облик. Все дело в том, как рассказывать историю. Ни в чем больше"

"Невозможное случается. Когда такое происходит, большинство людей справляются как могут. Сегодня, как и в любой другой день, приблизительно пять тысяч человек на планете столкнутся с событием, вероятность которого одна на миллион, и никто не откажется верить своим глазам и ушам. Большинство (каждый на своем языке) скажут что-нибудь вроде "Странная штука жизнь, верно?" - и займутся своими делами. Толстый Чарли пытался отыскать логичное, разумное, здравое объяснение происходящему, а еще силился свыкнуться с мыслью, что брат, о котором он не подозревал, поднимается за ним двумя ступеньками ниже.
(......)
- Я даже не знал, что у меня есть брат.
- А я знал, - отозвался Паук. - Все собирался тебя навестить, но то и дело что-нибудь отвлекало. Сам знаешь, как это бывает.
- Да нет. Вообще-то не знаю.
- Всякие дела.
- Какие дела?
- Всякие. Возникали. Ведь дела затем и существуют. Чтобы возникать. Не могу же я уследить за всем и вся?!
- Какие, например?
Паук выпил еще.
- Ну как хочешь, сам напросился. В прошлый раз, когда я решил, что надо бы тебя повидать, я - как бы это сказать? - стал планировать все заранее. Хотел, чтобы все прошло лучше не бывает. Надо было выбрать одежду, потом придумать, что скажу при встрече. Сам понимаешь, встреча двух братьев - эпический сюжет, верно? И решил, что лучше всего к такому торжественному случаю подойдут стихи. Но какие именно? Отбарабанить рэп? Продекламировать гекзаметр? Не мог же я приветствовать тебя лимериком, верно? Нет, тут требуется что-то глубокое, мощное, эпическое. А потом меня осенило. Возникла первая строчка. Просто потрясающая. Слушай: "Кровь родную кровь зовет, как сирена в ночи". Чувствуешь, сколько она передает? Я сразу понял, что смогу вложить в мои стихи все: про то, как люди умирают в переулках, про пот и кошмары, про мощь несломленного духа. Туда целый мир бы поместился. А потом мне пришла в голову вторая строка, и все полетело в тартарары: ничего, кроме "Там-тампти-тампти-там, замолчи" не получалось.
Толстый Чарли моргнул.
- Кто такой Там-тампти-тампти-там?
- Никто. Просто звуки, чтобы показать, где положено быть словам. Дальше этого у меня не пошло, а ведь не мог же я явиться к тебе только с первой строчкой из эпической поэмы и какими-то там тампти, правда? Это было бы неуважением к тебе.
- Ну...
- Вот именно. Поэтому я поехал на неделю на Гавайи. Как я и сказал, дело возникло".

кое-что о загадочной профессии логистика вспомнилось

"А в Агентстве Грэхема Хорикса Паук великолепно проводил время. Он никогда не работал в офисах. Он вообще никогда не работал. Все было новым, все было чудесным и странным - начиная с крохотного лифта, который рывками поднял его на пятый этаж. Он с изумлением постоял у стеклянной витрины с пыльными грамотами в прихожей. Он побродил по офисам, а когда его спрашивали, кто он такой, отвечал "Толстый Чарли Нанси" и произносил эти слова "божественным" голосом - тогда все, что он говорил, было правдой.
(...)
В обычае Грэхема Хорикса было поддерживать постоянную текучку кадров в своем агентстве.(...) Была одна речь, которую Грэхем Хорикс всегда произносил перед тем, как кого-то уволить. Он очень ею гордился.
- В жизни каждого из нас, - начал он, - иногда случаются дожди. Но среди туч всегда светит лучик надежды.
- Нет худа без добра, - любезно вставил Паук.
- Э-э-э... да. Воистину. Э-э-э... И когда мы идем сей юдолью слез, нам нужно думать, что...
- Первая рана всегда больнее.
- Что? А... - Грэхем Хорикс порылся в памяти, что же там дальше. - Счастье, - провозгласил он, - подобно бабочке.
- Или синей птице, - согласился Паук.
- Воистину. Позволите закончить?
- Конечно! Не стесняйтесь, - весело предложил Паук.
- Душевное счастье каждого сотрудника "Агентства Грэхема Хорикса" для меня не менее важно, чем мое собственное.
- Вы даже себе представить не можете, - вставил Паук, - как этим меня порадовали.
- Да, - сказал Грэхем Хорикс.
- Что ж, наверное, мне лучше вернуться к работе, - отозвался Паук. - Но речь мне понравилась. Когда в следующий раз захотите поделиться своими мыслями, только позовите. Вы знаете, где меня искать.
- Счастье... - повторил Грэхем Хорикс, чей голос прозвучал несколько сдавленно. - И вот о чем я подумал, Нанси... Чарльз... Вы у нас счастливы? Разве вы не согласитесь, что, возможно, были бы счастливее где-то еще?
- А я об этом не думал, - улыбнулся Паук. - Знаете, о чем я думал?
Грэхем Хорикс промолчал. Так увольнение еще никогда не проходило. Обычно на этой стадии сотрудники бледнели, наступал шок. Иногда они плакали. Грэхем Хорикс ничего не имел против слез.
- А думал я, - продолжал Паук, - интересно, зачем вам счета на Каймановых островах? Знаете, такое впечатление, как будто деньги, которые должны попасть на счета наших клиентов, иногда уходят на Каймановы острова. Странная организация финансов, правда? Ведь деньги-то на этих счетах оседают. Я впервые такое вижу и надеюсь, что вы сможете мне все растолковать.
Грэхем Хорикс побелел, как полотно, точнее, стал того цвета, который в каталогах красок фигурирует под названием "Пергамент" или "Магнолия"...."

@темы: литературное

Comments

[zavelos]

Это пять

[Saitarien]

вот, кстати, в сети-то все есть оказывается

lib.aldebaran.ru/author/geiman_nil/geiman_nil_d...