Копаясь на юнгленд.ру, нашла шедевры.
Психоаналитическая интерпретация / История неудачного психоанализа нарциссической личности.
Начнем с того, что Колобок – это сдобная пресная лепешка, – СЪЕДОБНАЯ лепешка, а это значит, что каждый, кто встречается с Колобком, хочет его съесть. На языке аналитической психологии, это значит, что у его визави формируется констелляция «комплекса пожирающей матери». В этом не приходится сомневаться, так как, прежде всего этот комплекс констеллируется у престарелых родителей колобка, старика и старухи, собравшей остатки психической энергии «..по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две…». И, как известно из сказки, родители, и, прежде всего мать Колобка, являются пожирающими, а потому «личность» Колобка становится нарциссической.
читать дальшеДальнейший сказочный сюжет может служить символической иллюстрацией неудачного терапевтического процесса нарциссической личности. Первые три фигуры психотерапевтов – заяц, волк и медведь, – мужские фигуры, и у каждой из них при встрече с колобком констеллируется агрессивный комплекс пожирающей матери. Причем, эта констелляция происходит при контрпереносе терапевта на нарциссическую личность Колобка.
Чтобы лучше понять этот процесс, обратимся к воспоминаниям М. Хана о психоаналитике Дональде Виникотте [2] и посмотрим на данный процесс глазами этого выдающегося психоаналитика:
«Регрессировавший пациент близок к переживанию заново воображаемых и всплывающих в памяти ситуаций; повторное проигрывание мечты может оказаться средством обнаружения того, что является нужным…» [3]
Действительно, вспомним песенку Колобка:
«Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел…»
И с каждым новым «терапевтом», этот список удлиняется. А теперь, о главном: почему Колобку удалось уйти от зайца, медведя и волка и почему его постигла неудача при встрече с лисой. Чтобы это понять, снова обратимся к Хану и Винникотту:
Схематическое описание Винникоттом протекающих процессов выглядит следующим образом:
"1. Создание рамок, способствующих доверительным отношениям.
2. Регрессия пациента на ступень зависимости при надлежащем учете связанного с нею риска.
3. Пациент достигает нового понимания собственной Самости, прежняя Самость растворяется в целостном Я. Новое продвижение отдельных процессов, которые оказались приостановленными.
4. 'Размораживание' ситуации фрустрации, обусловленной внешним миром.
5. С новой позиции сильного Я теперь ощущается и выражается гнев по поводу прежней фрустрации, обусловленной внешним миром.
6. Возвращение регрессии на ступень зависимости при надлежащем продвижении в направлении независимости.
7. Инстинктивные потребности и желания могут теперь реализоваться с настоящим душевным подъемом и настоящей жизненной силой" [4]
Наверное, теперь стоит еще раз перечитать текст сказки, чтобы увидеть, как точно выполняются все семь пунктов в отношениях Колобка с преходящими и приходящими терапевтами («У тебя, волка, не хитро уйти!», «Где тебе, косолапому, съесть меня!»).
И все же Колобок уступает лисе. Почему же это происходит? Снова обратимся к Хану и Винникотту:
В этих отношениях [аналитика к регрессировавшему пациенту] особой проверке на прочность подвергаются так называемая чувствительность к контрпереносу и способность аналитика контролировать возникающие у него чувства. Эту проблему Винникотт подробно обсудил в статье под называнием "Ненависть при контрпереносе" (1947). Я хотел бы привести здесь лишь один важный фрагмент: "Когда аналитика справедливо упрекают в эмоциональной жестокости, он должен быть заранее к этому подготовлен, ибо он обязан с терпением относиться к тому, что оказывается в такой ситуации. Прежде всего, ему нельзя отрицать ненависть, существующую в нем самом. Ненависть, оправданная в данной ситуации, должна быть отсортирована, сохранена и держаться наготове для возможной интерпретации" [5].
И заяц, и волк, и медведь, обращаются к колобку с такой же нескрываемой агрессией при контрпереносе, с которой к нему относились его собственные родители: «Колобок, колобок! Я тебя съем». В результате все семь упомянутых выше пунктов не выполняются, ненависть Колобка к пожирающей матери встречается ответной агрессией «пожирающей матери», находящейся в каждом из этих терапевтов.
С лисой все происходит совершенно иначе. Во-первых, она встречает Колобка совсем по-иному: «Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький». Но тот продолжает отыгрывать свою ненависть при переносе:
« ………………….
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У медведя ушел,
У тебя, лиса, и подавно уйду!»
Но у лисы хватает терпения и хитрости скрыть свою ненависть при контрпереносе. За объяснением этого феномена снова обратимся к выдающемуся психоаналитику:
«Винникотт полностью понимал, какую огромную неблагодарность проявляет пациент в момент регрессии к своей потребности и что на эту неблагодарность при переносе следует отвечать не сочувствием или интерпретациями, а только дозированной ненавистью. Если ненависть при контрпереносе отрицается, то клинические отношения, как правило, вырождаются в лесть и досаждающее сочувствие пациенту или в "затыкание" пациента многословными интерпретациями, которые только оскорбляют пациента и еще больше усиливают его неспособность» [2].
Собственно говоря, в сказке все так и происходит. Лесть лисы (скрытой «пожирающей матери») создает те самые рамки мнимых доверительных отношений («Какая славная песенка! — сказала лиса. — Но ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче». Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню. «Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок»). Дальше пожирающая мать выполняет свою функцию.
Надо сказать, что есть еще одна, наверное, самая известная в психоанализе сказка, которую не пытался интерпретировать только ленивый. Разумеется, речь идет о знаменитой «Красной Шапочке» Шарля Перро. Так вот, финал этой сказки является точно таким же, даже в деталях. Я напомню его:
«Вошла девочка в домик, а Волк спрятался под одеяло и говорит:
– Положи‑ка, внучка, пирожок на стол, горшочек на полку поставь, а сама приляг рядом со мной. Ты верно очень устала.
Красная Шапочка прилегла рядом с волком и спрашивает:
– Бабушка, почему у вас такие большие руки?
– Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое.
– Бабушка, почему у вас такие большие глаза?
– Чтобы лучше видеть, дитя мое.
– Бабушка, почему у вас такие большие зубы?
– А это чтоб скорее съесть тебя, дитя мое!
Не успела Красная Шапочка и охнуть, как злой Волк бросился на нее и проглотил с башмачками и красной шапочкой».[6]
Очевидно, здесь на символическом языке речь идет о точно таком же клиническом случае: лести пожирающей матери при контрпереносе. Возможно, в отличие от Колобка, здесь присутствует еще и эротическая составляющая («…приляг рядом со мной. Ты верно очень устала. Красная Шапочка прилегла рядом с волком…»), которая в данном случае, на мой взгляд, не является основной. Разумеется, эти «психоаналитические» сказки являются лишь иллюстрацией отношений зависимости регрессировавшей нарциссической личности от его партнера с ярко выраженным комплексом пожирающей матери и роли лести в этих отношениях. Психоаналитические отношения лишь помогают нам понять динамику межличностных отношений, а сказочный материал предоставляет прекрасную возможность без ущерба для пациента проиллюстрировать всю сложность отношений зависимости при переносе и в отношениях между людьми, и в психоаналитических отношениях. www.jungland.ru/node/2920 - Юнгианская интерпретация
www.jungland.ru/node/2919 - Буквальная, архетипическая, натуральная, ритуальная и этимологическая интерпретации.