Р.Шекли, "Девушки и Наджент Миллер"
Он наклонился, чтобы рассмотреть следы поближе, осторожно раздвигая
листья и травинки лезвием ножа. Сомнений нет: совсем свежие следы -
оставленные маленькой ногой. Женской, быть может?
Глядя на них, он видел вырисовывающийся над ними силуэт женщины,
движение ее стопы с крутым подъемом, тонкие лодыжки, стройные ноги. Он
поворачивал ее на воображаемом пьедестале, любовался длинной грациозной
линией бедер, видел...
"Хватит!" - приказал он себе. Никаких доказательств, кроме этих
следов. Надежда может таить в себе опасность, желание - обернуться
катастрофой.
Наджент Миллер выпрямился. Он был высокий и худой как жердь, с
потемневшим от солнца лицом, в голубой рубашке, брюках цвета хаки и
холщовых туфлях. Внешний вид его дополняли рюкзак, счетчик Гейгера,
который он держал в руке, и очки в толстой роговой оправе. Правая дужка
очков сломана; он укрепил ее с помощью спички и бечевки и из
предосторожности укрепил еще и ободок, обмотав его проволокой. Стекла
держались хорошо, но он все равно беспокоился. Миллер был очень близорук и
не сумел бы заменить разбитое стекло. Его постоянно преследовал один и тот
же кошмар: очки падают, он выбрасывает вперед руку, чтобы схватить их на
лету, промахивается, и они, крутясь, исчезают в пропасти.
Он поправил очки, сделал несколько шагов и снова взглянул на землю.
Теперь сумел различить две или три цепочки разных следов, возможно, и
четыре, и, судя по почве, совсем свежих.
Миллер заметил, что дрожит. Он присел на корточки, повторяя себе, что
надо оставить всякую надежду, что та или тот, кому принадлежат эти следы,
возможно, мертвы.
Тем не менее в этом надо убедиться. Миллер снова двинулся по следам,
которые со стерни привели его на опушку леса. Здесь он остановился и
прислушался.
Стояло сентябрьское утро, исполненное тишины и красоты природы.
Солнце освещало заброшенные поля, белизну голых ветвей леса, слышались
усталые жалобы ветра да тикание счетчика.
"Нормальный уровень, - определил Миллер. - У тех, кто прошел здесь,
наверняка тоже есть счетчик".
Да... а если они не умеют им пользоваться? Может быть, уже заражены и
умирают от лучевой болезни? Если он до сих пор сохранил рассудок, то
именно потому, что отказался от всякой надежды, всякого желания.
"Если они умерли, - подумал Миллер, - я их похороню как положено".
Мысль эта немедленно прогнала демонов надежды и желания.
В лесу он один раз потерял следы, которые едва различал среди
зарослей кустарника. Хотел пойти в предполагаемом направлении, но счетчик
вдруг угрожающе застучал. Миллер повернул под прямым углом, держа счетчик
перед собой, прошел подозрительное место, снова повернул под тем же углом
и двинулся в направлении, параллельном следам, внимательно считая шаги.
Так просто в "мешок", окруженный смертельной радиацией и без малейшего
коридора, он не попадет! Это случилось с ним месяца три назад, и Миллер
почти посадил батарейки счетчика, пока нашел выход. Конечно, с тех пор в
его рюкзаке всегда были запасные, но опасность от этого не становилась
меньше.
Он отсчитал тридцать шагов - примерно двадцать метров, затем в третий
раз повернул под прямым углом так, чтобы снова попасть на следы. Двигался
очень медленно, шаря глазами по земле.
Ему повезло. Он вновь нашел следы и немного дальше - зацепившийся за
ветку кусок ткани (одежды?), который положил в карман. Как и предыдущие,
следы были совсем свежие. Можно ли наконец позволить себе надеяться?
Нет. Еще нет. Миллер не забыл случай, произошедший с ним полгода
назад. В тот день он взобрался на холм из красного песчаника, на вершине
которого стояла рига, надеясь найти там что-нибудь из съестного. Когда
спустился вниз, уже темнело, но внизу Миллер обнаружил труп мужчины,
умершего лишь несколько часов назад. На трупе были автомат и винтовка, в
карманах гранаты: смехотворное оружие против самого искусного из врагов,
ибо человек этот застрелился. Пальцы его сжимали еще теплый револьвер.
Все говорило о том, что он шел по следам Миллера. Но, вероятно, его
организм не вынес испытаний, будучи подорванным длительным действием
радиации, признаки которой виднелись на его груди и руках. Может быть,
мужчина не вынес внезапного расставания с надеждой, когда увидел, что
следы теряются у холма. Как бы то ни было, он застрелился. Надежда убила
его.
Весь следующий день Миллеру не давало покоя оружие, найденное на
трупе: очень уж хотелось оставить его себе - в этом новом, свихнувшемся
мире оно могло ему пригодиться.
В конце концов он все-таки отказался от него. Нет, после увиденного -
нет. К тому же в такое время оружие было слишком опасно для того, кто им
пользовался. Миллер бросил его в ближайшую реку.
Всего лишь несколько месяцев... а сейчас он шел по петляющим в траве
следам вдоль журчащего ручья. Перебравшись на другой берег, в сырой грязи
снова обнаружил пять цепочек следов: в них еще проступала вода. Полчаса
назад, не больше.
Миллер почувствовал, как в нем снова забушевали демоны надежды и
желания. Да бросьте, разве он так неосторожен, чтобы желать встречи с себе
подобными существами? Да, до сумасшествия неосторожен. Однажды, сорвавшись
с цепи, эти демоны, которых раньше удавалось обмануть, обернутся против
него, как против человека у подножья красного холма. Надежда и желание -
самые страшные враги, и Миллер не решался выпустить духов, сидевших в
самой глубине сознания.
Теперь он шагал быстрее и, видя, как следы становятся все отчетливее,
все свежее, проникался уверенностью, что догонит эту группу. Счетчик,
довольный слабым уровнем радиации, легонько потрескивал. Да, те, кто
прошел тут до Миллера, отыскивали дорогу, несомненно, с помощью счетчика.
Проблема выжить? Проще не бывает. Однако очень немногим удалось ее
решить.
Когда коммунистический Китай бросил свои амбиции в широкомасштабное
наступление против Тайваня, Миллер понял, что это начало конца. Поначалу
все считали, что речь идет об ограниченном конфликте, сравнимом со злобной
войнушкой в Кувейте "Рассказ написан задолго до событий 1991 года.", самое
большое - с действиями полиции ООН на болгаро-турецкой границе.
Но капля переполнила чашу. Цепная реакция договоров о взаимной помощи
втягивала в конфликт одну страну за другой. Ядерное оружие поначалу не
применялось, но за ним дело не стало.
Наджент Миллер, преподаватель древней истории в университете
Лоуренсвилла, штат Теннесси, прочитал наклеенное на стене объявление и
принялся запасать провизию в ближайших к городу пещерах. В то время ему
исполнилось тридцать восемь лет и являлся он страшным пацифистом. Когда
находившиеся за Полярным кругом радары засекли приближавшиеся с севера
неопознанные ракеты, Миллер уже был готов ко всему. Он вовремя добрался до
пещер, один из входов в которые находился метрах в пятистах от
университета, и с удивлением констатировал, что не более пятидесяти
студентов и преподавателей последовали за ним. Хотя объявление звучало
весьма недвусмысленно.
Затем начали падать бомбы, загоняя группу все дальше и дальше в глубь
пещер. Так прошла неделя. Бомбежка кончилась. Оставшиеся в живых выбрались
на поверхность.
Миллер проверил уровень радиации у входа в пещеры. Смертельный
уровень. Не могло быть и речи о том, чтобы выйти наружу, хотя запасы
продовольствия уже подходили к концу, а проникавшие в пещеры осадки
заставляли пленников закапываться все глубже.
Наконец тридцать восемь из них умерли с голоду. Наружная радиация
оставалась еще слишком высокой, Миллер решил использовать последние
ресурсы и отправился к расположенному в самой глубине пещеры складу,
который до сих пор не трогал. За ним последовали трое. Остальные предпочли
смерть от радиации и вышли наружу.
Вчетвером они продвигались в глубь темноты. Все четверо крайне
ослабли, и ни один не разбирался в спелеологии. Двое погибли под обвалом,
Миллер и последний его спутник продолжали цепляться за жизнь. Продуктов
они не нашли, но обнаружили подземную реку, всю в светящихся пятнах: этот
свет испускали слепые рыбы, жившие в вечной ночи. Люди попробовали их
ловить. Безуспешно. В конце концов после нескольких дней бесплодных
попыток Миллер сумел перегородить рукав реки и поймать несколько рыб. Тем
временем его спутник умер.
Миллер стал жить около реки, выдумывая способы ловли слепых, рыб,
считая, как мог, дни, и раз в неделю выходил на поверхность, чтобы
проверить уровень радиации. Так продолжалось три месяца, после чего Миллер
смог наконец покинуть пещеру.
Он не встретил ни одного из прежних спутников. Обнаружил лишь три или
четыре трупа.
Тогда стал искать других уцелевших людей. Но радиация добралась до
большинства из тех, кто выжил при бомбежках. Слишком немногие обладали
запасами продовольствия и счетчиками Гейгера, и почти все пустились на
поиски пищи до того, как спал смертельный уровень радиации.
И тем не менее, бесспорно, кто-то должен был выжить. Но где? Где?
Он снова искал их. Месяцы напролет. Затем бросал, здраво рассудив,
что если и остались в живых люди, то лишь в некоторых районах Азии и
Африки, в лучшем случае в Южной Америке. Люди, которых он никогда не
увидит. Возможно, когда-нибудь встретит нескольких на североамериканском
континенте. Пока же надо было держаться.
И он держался. Каждую осень на юг, каждую весну - на север шел
человек, который никогда не хотел войны, которому была отвратительна сама
мысль об убийстве. Такие чувства делали честь многим, но никто их не
испытывал столь искренне и глубоко. Этот человек был замурован в своих
старых привычках так, словно не упала ни одна бомба. Он читал, когда
находил книги, и собирал картины и скульптуры, вынося их мимо
сторожей-призраков из безлюдных музеев.
Еще перед второй мировой войной Миллер поклялся никогда не убивать
ближнего; сейчас, когда кончилась третья, не видел причин менять
убеждения. Он продолжал оставаться школяром, милым, иногда наивным,
который даже после ужасного международного катаклизма остался верен
благородным принципам и своему долгу; и этого-то человека обстоятельства
принудили подавить всякое желание, всякую надежду.
Следы, продолжавшиеся в траве, вдруг исчезли за огромной гранитной
глыбой, поросшей мхом. И тут Миллер услышал звук.
"Ветер", - подумал он.
Миллер обогнул препятствие и остановился как вкопанный. Всего в
нескольких метрах от него вокруг маленького костра сидели пять
человеческих существ. Пять живых существ, которые его изголодавшимся
глазам показались толпой, легионом! Ему понадобилось несколько секунд,
чтобы справиться с шоком открытия.
- Это еще что, черт побери... - произнес низкий голос.
Миллер постепенно начал приходить в себя. Пять человек - и все
женщины! Пять женщин в изорванных брюках из толстой хлопчатобумажной
ткани. И пять рюкзаков на земле, к каждому из которых прислонен грубо
вытесанный кол.
- Кто вы?
Женщина, задавшая вопрос, была самой старшей в группе: лет
пятидесяти, маленькая и широкоплечая, крепко сложенная, с квадратным лицом
и пепельными волосами; много мышц, много жил под кожей на шее и в пенсне -
с одним сломанным стеклом, - неловко сидевшем на ее внушительном носу.
- Вы что, язык проглотили? - снова раздраженно спросила она.
Миллер потряс головой:
- Нет, нет, конечно. Извините меня за это короткое... Вы - первые
женщины, которых я встречаю после бомбардировки.
- Первые женщины? - тем же язвительным тоном переспросила она. - Вы
видели мужчин?
- Только мертвых, - строго ответил он, затем, повернувшись, посмотрел
на остальных.
Четыре молодые особы, возраст которых мог колебаться между двадцатью
и двадцатью пятью годами; и все четыре, думал он, красоты такой, что и
слов не найти. Каждая красива по-своему, но для него, после стольких лет
одиночества словно открывшего незнакомую расу, они при всей своей
непохожести казались одинаковыми. Четыре восхитительные девушки с
золотистой кожей, красивыми точеными ногами, большими глазами, в которых
светилось кошачье спокойствие.
- Тогда вы - единственный мужчина в этом районе, - подытожила
предводительница. - Вот уж не ожидала, черт возьми.
Девушки ничего не сказали, они внимательно рассматривали Миллера,
который чувствовал, что ему мало-помалу становится не по себе. Он
представлял, какие новые обязанности ложатся на него в нынешнем положении,
- было от чего забеспокоиться.
- Может, стоит представиться друг другу? - предложила женщина в
пенсне, как ему показалось, доброжелательным тоном. - Меня зовут Дениз.
Мисс Дениз.
Миллер подождал продолжения, но мисс Дениз не представила ему своих
спутниц.
- Меня зовут, - ответил он, - Наджент Миллер.
- Так вот, мистер Миллер, вы - первый живой человек, которого мы
встречаем. История наша, впрочем, весьма проста. Как только была объявлена
тревога, мы с девушками спустились в школьный подвал. Я имею в виду
женский пансион в Чарльтон-Вейнс. Я в нем веду... вернее, вела курс
благородных манер.
"Коллега", - без энтузиазма подумал он, - Само собой разумеется, что
благодаря моим стараниям подвал был снабжен всем необходимым. Так
надлежало бы поступить каждому, но слишком немногие последовали моему
примеру. У меня имелось несколько счетчиков Гейгера, обращаться с которыми
меня обучили ранее, и по окончании бомбардировки я сумела убедить детей в
опасности, исходящей от радиации. Когда радиоактивные осадки просочились к
нам, мы оставили подвал и стали искать убежища еще глубже, в канализации.
- Мы ели крыс, - уточнила одна из молодых особ.
- Верно, Сюзи, мы ели крыс и еще радовались, когда удавалось их
поймать. Но потом смогли выйти на поверхность и с тех пор чувствуем себя
превосходно.
Ее спутницы утвердительно закивали. Они по-прежнему внимательно
смотрели на Миллера, и Миллер отвечал им тем же. Он уже совершенно
искренне влюбился во всех четырех, но особенно в ту, что звали Сюзи. С
другой стороны, бицепсы мисс Дениз его абсолютно не привлекали, - Со мной
произошло то же самое, - начал Миллер в свою очередь. - Я спасался в
пещерах Лоуренсвилла. Только я нашел там не крыс, а рыб довольно странного
вида. А сейчас, думаю, первый вопрос: что же будем делать?
- Первый? - переспросила мисс Дениз.
- Да, полагаю, мы должны соединить наши усилия. Мы, уцелевшие, должны
оказывать помощь друг другу. Что вы предпочитаете - отправиться в ваш
лагерь или ко мне? Не знаю, чем вы располагаете, но я очень неплохо
устроился. Постепенно собрал библиотеку, не говоря уже о многочисленных
картинах, у меня солидный запас продовольствия.
- Нет, - сухо ответила мисс Дениз.
- Ну, что ж... но... если вы настаиваете на том, чтобы устроиться у
вас, я...
- Как это "если я настаиваю"? Конечно, у нас, сэр, и только у нас.
Это значит, мы возвращаемся к себе без вас, мистер Миллер!
Он не поверил своим ушам. Посмотрел на девушек. Те ответили ему
осторожными взглядами, по которым совершенно невозможно было угадать их
тайные мысли. Затем снова начал:
- Послушайте, мы должны помогать друг другу.
- Громкие слова, а под ними вы прячете похоть самца!
- Вовсе нет, - запротестовал он. - Но если уж говорить об этом
серьезно, то я считаю, что не надо мешать природе идти своей дорогой.
- Природа уже прошла своей дорогой, - отрезала мисс Дениз. - Своим
единственным истинным путем. Нас пять женщин, и нам очень хорошо вместе,
правда, девочки?
Девушки закивали, но не спускали с Миллера глаз.
- Мы совершенно не нуждаемся в вашей помощи. Ни в вашей, ни любого
другого мужчины, И не испытываем ни малейшего желания.
- Признаюсь, я не очень улавливаю ход ваших мыслей, - попробовал
вставить Миллер, хотя уже начал хорошо понимать.
- Мужчины сделали все это! - взорвалась мисс Дениз, подчеркивая "все"
широким жестом. - Они сидели в правительстве, были солдатами и
учеными-атомщиками, они начали войну, в которой погибла почти вся
человеческая раса. Еще задолго до войны я предостерегала наших ученых об
опасности, исходящей от мужчины. О равенстве полов наговорили и написали
столько вздора, а женщина как была, так и осталась вещью, игрушкой
мужчины. Но в то же время я не могла открыто изложить свои теории. В
пансионате их не потерпели бы, - Охотно верю, - вклинился Миллер.
- Сейчас времена изменились. И вы, мужчины, которые поставили
последнюю точку, хотели бы начать все сначала? Никогда! Во всяком случае,
пока у меня есть сила, я буду препятствовать этому.
- Остается только узнать, разделяют ли ваши взгляды девушки...
- Я занимаюсь их образованием и воспитываю их. Это трудная и
медленная работа, но у меня есть время, и, думаю, мои уроки уже сейчас
начинают давать результаты. Мы не теряем времени, правда, малышки?
- О нет, мисс Дениз! - хором ответили девственницы.
- Ведь правда, нам совершенно не нужно, чтобы вокруг нас бродил этот
мужчина?
- Нет, мисс Дениз.
- Ну что, мистер Миллер, слышите?
- Минутку, прошу вас. Боюсь, что с вами произошло недоразумение.
Некоторые мужчины действительно ответственны за войну, но отнюдь не все.
Да будет мне позволено в качестве примера сказать, что я являлся страстным
пацифистом еще в то время, когда крайне трудно было афишировать подобные
идеи. Во время второй мировой войны служил санитаром. Я не убил ни одного
человека, как не убью и сейчас.
- То есть вы одновременно мужчина и трус.
- Я не считаю себя трусом, - запротестовал Миллер. - Если и
отказывался от воинской службы, то по убеждению, а не из трусости. На
передовой меня даже ранили, правда, легко.
- Поистине верх героизма, - хмыкнула мисс Дениз посреди всеобщего
веселья.
- Я не стараюсь выставлять напоказ свои заслуги, но хочу, чтобы меня
поняли как человека. Не все мужчины одинаковы, поверьте мне.
- Все одинаковы, все! Грязные волосатые животные, которые дурно
пахнут, развязывают войны, убивают женщин и детей. Слышать о них не желаю.
С ними покончено. Ваш род вымер навсегда. И когда я вижу перед собой ваше
грубое лицо, вы для меня все равно что динозавр или огромный пингвин!
Уходите, Миллер. Исчезните куда хотите. Отныне начинается новая эра, эра
женщин.
- Полагаю, у вас все же возникнут некоторые трудности с размножением.
- Согласна. Будет трудно, но не невозможно. Я внимательно следила за
последними исследованиями в области партеногенеза и знаю, что
воспроизводство без вмешательства самца вполне допустимо.
- Но вы не специалист, к тому же у вас нет необходимого оборудования.
- Извините! Я знаю, где велись работы. Может быть, мы найдем и
оставшихся в живых женщин-врачей, но еще больше шансов найти
неповрежденное лабораторное оборудование. Располагая им и своими знаниями,
я справлюсь со всеми трудностями.
- У вас ничего не получится.
- А я утверждаю, что получится. И даже если не получится, я предпочту
смерть нашего рода его новому рабству у мужчины!
Голос мисс Дениз дрожал от гнева, лицо побагровело. Миллер ответил
спокойным тоном:
- Я допускаю, что вы имеете причины для упреков. Но все же думаю, мы
могли бы, рассмотрев вопрос поглубже, прийти к...
- Нет, мы уже все сказали друг Другу. Сейчас - прочь!
- Я не уйду. Мисс Дениз одним прыжком бросилась к рюкзакам и схватила
кол.
- Защищайтесь, дети! - крикнула она. "Дети", по-прежнему не спуская с
Миллера глаз, после секундного колебания подчинились бывшей
преподавательнице хороших манер. Развязав рюкзаки, они достали оттуда
пригоршни камней. Чувствовалось, что девушки очень возбудились; они ждали
сигнала мисс Дениз.
- В последний раз спрашиваю: уйдете вы?
- Нет!
- Бейте его!
На Миллера обрушился град камней. Он отвернулся, чтобы защитить
счетчик. Камни били его по спине, по ногам... Нет, невозможно, невероятно!
Эти малышки, эти девушки, которых он любил (особенно Сюзи), не забьют его
камнями! Они сейчас остановятся, пожалеют о сделанном, им станет стыдно.
Но град камней все усиливался. Один из них ударил его в голову, едва не
свалив. Он обернулся - и бросился вперед, чтобы избежать неловкого удара
колом, который пыталась нанести ему мисс Дениз. Схватив его за острие,
Миллер вступил в борьбу.
Он едва не завладел оружием, но более крепко сложенная мисс Дениз
оказалась сильнее. Она вырвала у него кол и ударила тупым концом по
голове. А девушки захлопали в ладоши!
Теперь Миллер стоял на коленях под лавиной камней. Другой кол ударил
его в бок. Он покатился по земле, уклоняясь от нового удара.
- Смерть! - вопила мисс Дениз. - Смерть подлому существу!
Раскрасневшиеся от возбуждения молодые особы бросились на врага. Во
второй раз Миллер почувствовал в своем боку острие кола. Тогда он
обратился в бегство.
Миллер не знал, как долго бежал в зеленой полутьме подлеска. В
какой-то момент задохнулся, сделал еще два шага, остановился, достал свой
нож - но никто не преследовал его. Он упал на траву, пытаясь собрать
разбежавшиеся мысли. Эта ужасная женщина, эта мисс Дениз... сумасшедшая,
черт возьми! Буйная. А малышки? Миллер упорно не хотел верить, что они
старались причинить ему боль. Девушки полюбили его, может быть, но старая
сука крепко держит их в своих сетях.
Затем он осмотрел себя и с огромным облегчением отметил, что на бегу
не потерял ни счетчик, ни очки. Счастье, ибо без них ему трудно было бы
найти дорогу.
Миллер всегда считал, что в каждом человеке сидит немного безумия.
Следовательно, он должен быть готов ко всему, понять, что выжившие после
атомной войны - сумасшедшие в большей степени, чем раньше. Но, черт
возьми, какая сумасшедшая старуха! Вообразить, что мужчины - угасшая
раса... Вдруг он внутренне содрогнулся, вообразив и себе такой исход.
Сколько в конце концов осталось мужчин?
А женщин?
Но какое ему дело? Они не в ответе за весь род человеческий. Сглупил,
освободив демонов надежды и желания, которых теперь надо победить еще раз.
Но он справится с этим и закончит свои дни среди книг и произведений
искусства. Может быть, останется единственным действительно цивилизованным
человеком...
Цивилизованным... Миллер вспомнил лица Сюзи и ее спутниц, кошачье
выражение больших, устремленных на него глаз. Он задрожал. Какое
несчастье, что не удалось договориться с чокнутой мисс Дениз! Но, учитывая
обстоятельства, ничего другого ему не оставалось...
...Разве что разом отбросить все принципы.
Сумеет ли он это сделать? Миллер посмотрел на нож и снова задрожал
под тяжестью своих демонов. Его пальцы еще крепче сжали роковую рукоять...
Спустя минуту на земле исчез последний цивилизованный человек. Вместе
с ним погибли последний пацифист, последний отказник по этическим
убеждениям, последний ценитель произведений искусства, последний
библиофил. На месте этих достойных восхищения фигур стоял МИЛЛЕР с ножом в
руке, диким взглядом, ищущий что-то по сторонам, Он нашел это "что-то" -
толстый сук, сломанный молнией, с метр длиной - и быстро очистил его от
сломанных сучков.
Мисс Дениз не замедлила увидеть, как перед ней возникло ужасное
воплощение всей мужской расы: отвратительное, грязное, вонючее и
размахивающее дубиной. Миллер надеялся все же, что она успела понять и
осознать, что сама возродила сего пещерного дикаря. Это было для нее
настоящим откровением.
И четыре молодые особы вскоре тоже получили свою долю откровения.
Больше всех досталось Сюзи.